Аравийская

Евстолия Николаевна родилась 12 ноября 1898 года в городе Ишиме Тобольской губернии в семье священнослужителя. Ее отец учительствовал в Ишимском духовном училище, где преподавал арифметику и географию. Занимал он также многие административные и выборные должности, дослужился до чина статского советника и был жалован двумя орденами. В своих детях Николай Алексеевич воспитал принципиальную порядочность и стойкость характера, привил неуемную тягу к знаниям. Один из его сыновей стал известным профессором-микологом, доктором медицины. И если судьбу второго жестоко отредактировало военное лихолетье, то дочь Евстолия, Толя стала математиком – ученым и педагогом. Увлечение сей наукой, точной и таинственной, проросло в девочке еще в детские годы вместе с убеждением, что только математика способна дать однозначно детерминированные ответы на все вопросы и проблемы. Кроме математики Толя любила стихи и природу. Ведь они гармонировали с математикой, чеканной, как рифмованные строки, и великолепной, как окружающий мир.

В 1916 году Толя окончила гимназию с золотой медалью, причем дополнительный класс даже по двум специализациям: словесности и математики. Осенью с благословения отца Толя поехала в Томск, где поступила на Высшие женские курсы. Понадобилось для этого и мужество, и настойчивость. Время военное, родни в Томске нет. Да и не принято было в те времена девице уезжать одной из отчего дома. В Томске самостоятельная курсистка проживала на частной квартире: снимала комнату пополам с подругой. Высшие женские курсы готовили учительниц для гимназий. Толю же манила научная работа – не вбивать азы в головы наивных дурочек, а открывать новое, неведомое. Так что ей очень хотелось попасть на физмат университета, открытие которого ожидалось осенью 1917 года. Однако, чтобы поступить в университет, требовалось получить аттестат зрелости, который обеспечивала только мужская гимназия. Специализации словесность и математика засчитывались. Дополнительно к ним надо было сдать физику и латынь. Вот тогда...И прилежно занимаясь на курсах, Толя штудирует "мужские" науки. Экзамены в испытательной комиссии при попечителе Западно-Сибирского учебного округа она сдала в феврале 1917 года, как раз накануне революции. 

Осенью 1917 года в Томском университете действительно был открыт физико-математический факультет с двумя отделениями: математическим и естественным. Первое охватывало все точные науки, второе – любое природоведение. По решению Временного правительства женщины получили право обучаться в университетах. Правда, назывались они не студентками, а слушательницами. Эти дефиниции не преграждали дорогу к научной работе, и Толя поступила на первый курс физмата. Перейдя с курсов в университет, она фактически не сменила ни преподавателей, ни друзей. И в годы учебы, и в первые десять с лишним лет работы ее УЧИТЕЛЕМ был широко известный математик Федор дуардович Молин (1861-1941). А дружба с Лялей Кудрявцевой, начавшаяся на курсах, сохранялась до Лялиной смерти. И курсистка Ляля Кудрявцева, и студентки Толя Аравийская и Маруся Большанина, и студент же Алеша Баландин дружной четверкой работали на семинаре по электродинамике у Николая Николаевича Семенова, бегали на лекции знаменитостей – Усова, Обручева ... и по томским окрестностям. Узостью интересов они не страдали. А ведь через годы учебы прокатилась гражданская война, разруха, голод ... Всякое бывало. Осенью восемнадцатого года, когда Толя только что вернулась в Томск после каникул, у решетки университетской рощи в восемь часов вечера ее пытался застрелить пьяный офицер. Чудом удалось убежать. А какого страха натерпелись они с подружкой, укрывая в своей комнате Толиного брата, сбежавшего от отступавших колчаковцев! Из поступивших в 1917 году на физмат четырех сотен студентов в 1921 году диплом получили четыре девушки. Ректорат и деканат вкупе организовали по этому поводу торжественную вечеринку – чаепитие и даже танцы. Толя Аравийская, весьма трагично воспринимавшая тогдашнее лихолетье, внутренне содрогалась – в такое время и праздник? Оделась скромнее скромного, сидела, забившись в уголок, переживала. Все танцуют, будто им все нипочем! Ужас! И вдруг сам ректор приглашает ее на танец. Что делать? Отказаться – воспитание не позволяет. Пришлось включиться в общее веселье.

Выпускница Аравийская была оставлена при университете для подготовки, как тогда говорили, к профессорскому званию. Через два года она приступила к педагогической деятельности на кафедре математики. Была и альтернатива. Вернувшийся в Петроград Н.В. Семенов пригласил четверокурсницу Аравийскую приехать на работу в Северную Пальмиру, даже прислал извещение о состоявшемся зачислении в штат физико-математического отделения Рентгенологического и Радиологического института. После серьезного размышления и финансовых прикидок Евстолия Николаевна соблазн отвергла, осталась при Федоре Эдуардовиче и ... метрике Cayley, ставшей темой ее выпускной (по-нынешнему, дипломной) работы.

В середине двадцатых годов учить студентов полагалось бригадным методом. Преподаватели изощрялись, кто как мог, дабы обойти сей педагогический заскок. Евстолия Николаевна писала на доске условие математической задачки и замирала в скорбной позе, обратив на студентов умоляющий взор. Молча стояла, юная, беспомощная, прелестная! Мужские сердца не выдерживали. Кто-нибудь храбро выходил к доске спасать очаровательное создание. Очаровательное создание одаряло смельчака ослепительной улыбкой, потихоньку подсказывало. Студенты, которые посильнее, помогали с места. Даешь решение! Есть еще рыцари на физмате!

 

Кое-кому такая преданность математике представлялась прямо таки служением по обету, чуть ли не постригом ... А ведь схимница в математической власянице была женственно-очаровательна – фигурка, ножки ... Загляденье! Стриглась и впрямь коротко ... по тогдашней моде. Сама же Евстолия Николаевна полагала свою жизнь естественной и единственно возможной формой бытия, ни о каком служении, а тем паче постриге (кроме как в парикмахерской) и не помышляла. Для нее математика – эта наука наук, давняя Синяя птица, ухваченная, пойманная, почти прирученная, была главным светом в окошке. Столько обнаружилось интереснейших проблем, глаза разбегались! В тридцатые годы она начала вести исследования в области теории функций нескольких комплексных переменных. В 1938 году в совете механико-математического факультета Московского университета по результатам этих исследований Евстолия Николаевна защитила кандидатскую диссертацию. 

В течение сорока лет она возглавляла научные исследования в этой области математики в Томском университете. Ею получены значительные результаты, связанные с изучением функций с заданными множествами особых точек и особых поверхностей, с интегральными представлениями функций, с аппроксимацией на римановых поверхностях, с рядом Лорана, с теорией вычетов, Все послевоенные годы она руководила работой научного семинара по теории функций нескольких комплексных переменных. Под ее руководством обучались в аспирантуре: Любовь Яковлевна Макарова, Валентина Владимировна Баранова, Мария Ивановна Невидимова ...

Говорят, что не математикой единой живет человек, даже математик. Но для Евстолии Николаевны и стихи, и закаты были неотделимы от математики. Математическим наваждением пришла к ней и любовь. Предметом любви и мужем Евстолии Николаевны стал, разумеется, математик: Всеволод Александрович Малеев, бывший профессором университета, а также институтов индустриального и педагогического. Есть в математике загадочная и зловредная теорема Ферма, доказательство коей, как поиск чаши Грааль, недостижимо и смертельно опасно. По расхожим анекдотам все математики, которым вроде бы удавалось поймать сию жар-птицу, либо погибали, либо сходили с ума, не успев поведать миру найденного доказательства ни изустно, ни письменно. Ходили по Томску слухи, что пагубная зараза коснулась и Малеева. Из-за вредной ли теоремы, или по каким естественным причинам, но в 1938 году, будучи неполных пятидесяти лет от роду, Малеев скончался, оставив Евстолию Николаевну безутешной и бездетной вдовой. Преданность памяти мужа подвигла Евстолию Николаевну осуществить перезахоронение его праха на южном кладбище, когда монастырское кладбище пошло под фундамент завода НИИПП. От первоначального отчаяния спасла математика. И, прежде всего, лекции.

За пятьдесят пять лет работы в Томском университете Евстолия Николаевна прочла десятки общих и специальных курсов из очень широкого спектра разделов математики: из алгебры, теории чисел, аналитической геометрии, дифференциальной геометрии, обыкновенных дифференциальных уравнений, уравнений с частными производными первого порядка, уравнений математической физики, интегральных уравнений, вариационного исчисления, теории функций нескольких комплексных переменных ... Все это требовало огромной по масштабам творческой работы. Тысячи, а возможно десятки тысяч, выпускников Томского университета признательны Евстолии Николаевне за приобщение к служению и поклонению математике, за глубокие знания. Лекции Евстолии Николаевны отличались четкостью, строгостью и стройностью изложения, уменьем раскрыть существо того или иного изучаемого положения. Они были хорошо иллюстрированы примерами и приложениями как в области математики, так и в других науках, вызывая повышенный интерес и нацеливая студентов на творчество. Давно установлено, что теоретики любят экспериментировать. Математика – теория чистой воды, экспериментальные корни изящно зарыты – замаскированы в базовых аксиомах. Однако существуют проблемы, ответы на которые можно получить только экспериментально. Вот говорят: носится, будто под хвостом скипидаром смазано! Интересно проверить, правда ли? Объектом эксперимента Евстолия Николаевна выбрала кота. Эффект превзошел все ожидания. Самой Евстолии Николаевне тоже пришлось носиться вслед за котом – надо же было отмыть от скипидара подопытную жертву. Результирующие повреждения мебели и общий хаос были таковы, что ни в сказке не сказать, ни пером  описать. Подопытного кота звали Мишкой. Неведомо как и почему он вывалился из окна во двор с третьего этажа. Домработница Мотя, сильно сокрушенная этим несчастьем, опасаясь дурных последствий, побежала в церковь заказывать молебен "во здравие". "Во здравие кого?" – вопрошал настырный поп. Помявшись, Мотя ответила: "Во здравие летчика Михаила". Кот выжил. Преподавание, как наркотик, затягивает и уводит от реальности. В педагогическом раже Евстолия Николаевна могла забыть обо всем. В довоенные годы она преподавала по совместительству в Индустриальном институте. Квартировала там же, в геологоразведочном жилом корпусе, до главного – рукой подать. Как-то утром, углубившись в размышления на подлежащую изложению тему, оделась машинально без должного внимания. Не глядя, сунула ноги в туфли и бегом на лекцию. В середине первого часа заметила непонятное перешептывание на первых партах. В перерыве бросилась к зеркалу: что не так? Оказалось туфли – одна коричневая, другая зеленая. Обе пары ночевали под кроватью. Срочно командировала лаборантку, вручила ключи: "Спасите!" – "А какую принести?" – "Любую!" На второй час Евстолия Николаевна вышла обутой как положено. Честь была спасена! Преподавание в Индустриальном было данью давним томским традициям совместительства. Главным всегда оставался Университет. А переехав в середине войны в университетский дом, Евстолия Николаевна полностью посвятила себя родному вузу. В университете она начала свою математическую эпопею научным сотрудником единственной тогда кафедры математики и прошла все ступени и градации: ассистента, доцента, врио, ио и полноправного заведующего, пережив все трансформации и переименования самой кафедры в составе как физмата, так и мехмата ТГУ. Два десятка лет Евстолия Николаевна возглавляла работу самой многочисленной на механико-математическом факультете кафедры общей математики. Ее высокая требовательность к себе и своим сотрудникам, полное и без остатка посвящение себя математике благотворно сказывались на микроклимате кафедры, факультета, на создании настроя активности во всех частях многогранной педагогической деятельности. Многочисленные ее ученики всегда показывали образцы творческого и самоотверженного отношения к порученному делу. Деятельная натура Евстолии Николаевны сказывалась и в том, что на факультете не проходило ни одного значимого мероприятия, в осуществлении которого она не внесла бы своего значительного вклада, не способствовала бы полному раскрытию творческих способностей своих коллег, мобилизации их сил. Активность ее позиции коллектив мехмата явственно ощутил, когда два года Евстолия Николаевна была деканом факультета. Ее требовательность, самоотдача, стремление в эмпиреи ошеломляли и отягощали "простых смертных". Дружившая с ней в ту пору профессор Н.А. Прилежаева, утрируя, острила, что факультет под водительством декана достиг состояния невменяемости. Увы! Дела житейские зачастую плохо уживаются с высокими идеалами. Приехала летом в Томск опера. Студенты тогда к классике тяготели. Однако, билеты для студенческого кармана были дороговаты. Голь на выдумку хитра. По летнему времени публику в антрактах выпускали на улицу с контрамарками. На последнем антракте контрамарок не выдавали. Студенты приходили к последнему акту, беспрепятственно проникали в зрительный зал и, стоя, наслаждались музыкальным действом. Евстолия Николаевна, узнав о таком хитроумии, искренно возмутилась: "Как можно обманывать государство?" Бывшая с ней Наталия Александровна только посмеивалась – она-то, подростком, развлекалась, катаясь зайцем на ленинградских трамваях из спортивного интереса.Как-то Владимир Дмитриевич Кузнецов попросил Евстолию Николаевну найти аналитическое представление полученной им экспериментальной зависимости. Евстолия Николаевна аппроксимировала результаты Кузнецова, кажется, степенным рядом. В своей публикации Кузнецов привел предложенную аппроксимацию как формулу Аравийской. Негодованию и возмущению Евстолии Николаевны не было предела – она, де, могла представить опытные точки самым различным образом. Но ... любая такая аппроксимация физически не обоснована, а потому бессмысленна. Это шарлатанство, математическая безграмотность! Кузнецов ее опозорил ... Неудобное в обычной жизни несгибаемое рыцарство в бедах и напастях во спасение. В трудные военные годы Аравийская возглавляла профком университета. Несколько лет руководила партийной организацией мехмата, избиралась членом парткома ТГУ. Посвятив себя преподаванию, Евстолия Николаевна тщательно следила за всем новым, что возникало в педагогической практике высшей школы. По ее инициативе на методологических семинарах детально изучались новые монографии, учебные и методические пособия. Все ценное отбиралось и внедрялось в учебный процесс. Здесь влияние Евстолии Николаевны было определяющим и чрезвычайно благотворным. Появилась, к примеру, книга У. Рудина "Основы математического анализа", дерзко свежая и нетрадиционная. Изучив новинку, Евстолия Николаевна кардинально пересмотрела свой курс математического анализа, читаемый ею на мехмате. За ней и другие лекторы переработали свои курсы, причем каждый их них не просто копировал, а подходил творчески, не только внедрял заимствованное, но в большинстве случаев создавал свое. Возникали новые теоремы, новые постановки проблем и способы их решения. Курсы становились более компактными, более стройными и более современными. Что-что, а консерватизм был органически чужд натуре Евстолии Николаевны. Присущее ей активное и жадное усвоение нового проявлялось везде и во всем. 

Поздравление коллег к семидесятипятилетнему юбилею гласило: "Дорогая Евстолия Николаевна! Нас всегда поражает и радует Ваша неограниченная способность к совершенствованию. В пятьдесят лет Вы сумели оседлать велосипед и научиться ходить на лыжах. В семьдесят пять – освоили новый спецкурс. И мы не удивимся, если в восемьдесят Вы овладеете хатха-йогой и выучите японский язык. Такое беспредельное совершенствование свидетельствует о том, что последовательность Ваших дней весьма далека от своего предела, или даже вовсе не имеет оного..."

Велосипедом она овладела действительно в пятьдесят лет и ездила на нем до семидесятилетнего возраста по томским окрестностям. Однажды, возвращаясь в город на велосипедах вместе с Прилежаевой, она услышала, как парни, стоявшие около моста через Томь, с удивлением и уважением воскликнули: "Во! Бабки дают!" Кроме разовых поездок было и длительное летнее времяпребывание на даче в Кисловке, тоже вместе с Наталией Александровной. Прогулки в лес, сбор ягод, грибов ... По вечерам иногда играли в "фантики". Были и пешие выходы, когда лыжни уже нет, а велотрассы еще не просохли. Как-то, собираясь в очередной поход с Натальей Александровной, Евстолия Николаевна чистила свои прогулочные туфли. Несвоевременность этого занятия перед походом возмутила ее до глубины души. "Как на охоту ехать, так и собак чистить!" Поправка к пословице понравилась ее спутникам, и обувь для загородных прогулок стала называться "собаками". С появлением Обской базы Евстолия Николаевна заменила Кисловку на Киреевск. Там она могла часами сидеть на скамеечке над Обью, любоваться течением воды, яркими сполохами закатов, предпочитая многоцветье уходящего дня даже знаменитым Киреевским капустникам. Оригинальность? Возможно. Бывала Евстолия Николаевна иногда и сложной, и даже непонятной. Но тривиальной – никогда! Математическая ориентированность Евстолии Николаевны органично сочеталась с глубокими знаниями классической и современной литературы. При этом она не держалась за признанное и полюбленное в юности. Могла понять и принять ранее незнакомое. Так, уже в последние годы жизни, она открыла и оценила стихи томского поэта Бориса Николаевича Климычева. Ее литературные суждения поражали своей полнотой, особенностями восприятия, тонкими выводами. Ее эрудиция охватывала и многие другие области культуры. Театр, музыка, изобразительное искусство были в поле ее интересов. Опять-таки творческих и активных. Как-то на вечеринке у В.М. Кудрявцевой, тогда проректора по науке, играли в фанты. Евстолии Николаевне выпало задание – соло поставить шараду. Она с блеском вышла из положения. Объявила себя грузовиком, нагрузилась книгой и "поехала" (первый слог). А затем повернулась к присутствующим с закрытыми глазами, медленно подняла веки и скомандовала: "Падайте замертво!" (второй слог). А целое представила так: закрылась платком, изображая нечто конусообразное, а через дырку наверху пустила дым от папиросы. Получилось: Везу -Вий. 

Будучи всегда склонной к осмысливанию и анализу, Евстолия Николаевна более двух десятков лет, в том числе пенсионных, руководила работой методологического семинара математиков. Обсуждаемые на заседаниях кардинальные проблемы и вопросы методологии математики вызывали большой интерес слушателей и, стало быть, существенно влияли на уровень профессиональной подготовки.

До самых последних дней Евстолию Николаевну живо интересовало все, что происходило в стране и в мире. Выписывая и читая огромное количество газет и журналов, она порой лучше своих молодых коллег ориентировалась в политических новостях. Даже будучи больной, она устраивала импровизированные политинформации навещавшим ее коллегам, поражая своим неравнодушием и оптимизмом, своей устремленностью в будущее.

Не имея ни малейшего пристрастия к вещам и никогда не стремясь к особенному благополучию, Евстолия Николаевна собрала уникальную математическую библиотеку, завещав ее родной кафедре и  факультету. Последние двадцать лет жизни Евстолия Николаевна жила в  скромной двухкомнатной "хрущевке" в межвузовском доме по  ул. Учебной 23-а. Здесь ее часто навещали друзья-коллеги. Это  общение до самого конца жизни Евстолии Николаевны приносила всем взаимную радость.

Главной бедой старости она считала сужение круга лиц, которым можно сказать: "А помнишь?" Сама же сохраняла умственное и душевное здоровье до самых последних минут. В день ее смерти 4 мая 1993 года на свежую майскую зелень выпал обильный снег. Земля оделась в белый траур. Май зеленый, что ты сделал?

Многолетняя плодотворная научная и педагогическая деятельность Евстолии Николаевны в Томском университете отмечена государственными наградами: орденом "Знак Почета", медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945г.г.", "За доблестный труд, в ознаменование столетия со дня рождения Ленина", "Ветеран труда", многочисленными почетными грамотами областных, городских, районных органов власти и Томского университета. О ее удивительной трудовой эпопее рассказало Всесоюзное телевидение в передаче, посвященной столетию со дня основания Томского университета.

Похоронена Евстолия Николаевна Аравийская на городском кладбище в районе поселка Бактин неподалеку от М.А. Большаниной и Н.А. Прилежаевой.